Самыйбольшой

НОВАТ — это театр Победы. Только два театра строились в годы Великой Отечественной войны — в Новосибирске и Алма-Ате, это уникальный исторический факт. Для меня НОВАТ стал началом совершенно нового этапа. Театр и город, с которым он неразрывно связан, полностью поменяли мою жизнь — отношение к ней и все мои смыслы. У каждого нашего зрителя свой ответ на вопрос, что такое НОВАТ и про что он больше — про оперу или балет. Для меня главное — это высокое качество спектакля. Каждый вечер, каждый день, независимо от того, опера или балет на афише.

Я всегда стремлюсь, чтобы восстанавливаемые мной утерянные спектакли сочетали современное звучание с безошибочно академической традицией. Для Новосибирского театра я сделал свободную адаптацию, базирующуюся на сохранившихся элементах и идеях великих предшественников. Что-то подсказала память, что-то — интуиция. Одно из наших ноу-хау — сочетание традиционных декораций с видеоэффектами. Но всё хорошо в меру — мы следили, чтобы технические новшества способствовали зрительскому восприятию спектакля, дополняли искусство танцовщиков и обеспечивали логику сюжетных линий.

Нуждается ли современный зритель в превращении классического балета в современное зрелище? Я думаю, что тут надо подходить индивидуально к каждому балету и понимать, что сейчас существуют два пути. Один путь — сохранение балета в классическом виде, музеефикация театра XVIII–XIX веков, а второй — это поворот к использованию классического балета как базы, опорного культурного пласта для постмодернизма, метамодернизма.

Это развилка, разные направления. И если говорить о том, нужно это делать или нет, то каждый раз решается индивидуально. «Коппелия» уже была поставлена в НОВАТе. Тогда балет был сделан как исторический, музейный, а теперь было решено сделать его как зрелище.

Одна часть зрителей имеет право получить зрелищный, красивый спектакль, нескучный и интересный ей. А другая часть имеет право получить классический в нашем понимании балет. В этом спектакле используется видео, мультимедиа. Все начинают спорить, нужно это в балете или нет. Это достаточно странный спор. Я бы сравнил появление мультимедиа с возникновением на сцене электрического освещения. В своё время это было шоком похлеще, чем «Коппелия».

Спецэффекты в данной постановке образуют ещё один сюжет, рассказ. Это рамка для этого балета. Современный человек нуждается в сюжете, зрелище. А классическая «Коппелия» практически не имеет сюжета, там две-три опорные точки и всё — дальше все выходят и танцуют. Мы пытались из дивертисмента сделать спектакль в современном понимании, в большой форме.

Классический балет подобен шедеврам в живописи, на которые мы ходим смотреть сотни лет. «Лебединое озеро», «Щелкунчик», «Спартак» — эти балеты необходимо сохранять как историческое наследие. При этом продолжая искать новые формы, направления, идеи.

Сама я решила стать примой-балериной в пять лет. Тогда мама привела меня на балет «Щелкунчик» в Новосибирский театр оперы и балета, и для детского восприятия это было открытие. Мне захотелось этой фантастической красоты, внимания, захотелось стать частью этой сказки. Помню, что в первый раз я вышла на сцену в роли маленькой Маши в том же «Щелкунчике», во время второго акта мы менялись с ведущей артисткой в кресле, и мне всё время хотелось сесть в это кресло, уже будучи взрослой балериной. Мечта сбылась. Но трудности, которые ждут в балете, во много раз превосходят ожидания. Не зря же мы так рано «уходим на пенсию».

Наша профессия считается вредной, потому что тут действительно гигантские физические нагрузки, которые изнашивают тело.

Сейчас ставят много современных балетов, но в основном они надолго не задерживаются. Зрителю быстро надоедает, его постоянно нужно чем-то удивлять. А классика вечна, сколько бы ни было редакций. Это основа нашего вида деятельности. На классике мы растём и строимся.

Моему приходу в балет способствовали родители. В детстве я был расположен к танцам, но не осознавал этого — больше хотел стать спортсменом. А мама заметила и в восемь лет привела меня в школу искусств. Это достаточно поздний возраст — балетом надо начинать заниматься с пяти-шести лет. Но в той студии был очень хороший педагог. Он увидел, что у меня есть данные, и сказал обязательно подавать документы в училище. Первое время мне всё давалось легко, а к старшим классам уже начал работать осознанно и влюбился в эту профессию.

Каждый день на уроках ты пытаешься сделать себя лучше. Естественно, приходится выходить за грани своих возможностей. Работа здесь — как в спорте. Но это искусство — мы не только добиваемся результатов, но и вкладываем душу. Мы всё-таки актёры и в первую очередь должны донести образ и смысл до зрителя.

На сцене я испытываю стресс постоянно, но уже научился с ним справляться. У меня случались ошибки в техническом исполнении, потому что бывают экстренные выходы, когда нужно войти в партию за три дня. Но мы потому каждый день и работаем, чтобы справляться с такими ситуациями. Во время действия главное — не останавливаться. Ошибку поймёт только профессионал, а зритель этого даже не увидит.

В детстве мама отправила меня в кружок акробатики. Педагог на занятиях меня заметила и предложила поучиться балету. В итоге поступила в Пермь [Пермское хореографическое училище]. Я так гордилась этим: всем говорила, что поеду в другой город, буду балериной. Хотя тогда вообще не знала, что такое балет. Мне понравилось, хотя было очень тяжело — ты вдали от дома, живёшь в общежитии в 10 лет.

Вообще, для балерины важен характер. Чтобы чего-то добиться в этой сфере, необходимо с головой подходить к каждой репетиции и к каждому классическому уроку. Ноги, конечно же, «изнашиваются» и деформируются, от этого очень много боли и травм. Поэтому кто не хочет, тот не станет балериной.

Для артиста балета очень важно танцевать классический репертуар. Когда уходишь в современный балет, тело работает по-другому. В современном надо очень свободно двигаться, а в классическом, наоборот, всё строго. Если от этого на какое-то время уйти, то вернуться потом тяжело. И наоборот, классический танцор слишком зажат для современного балета. Поэтому нужно в меру танцевать и то, и то. И очень здорово, если в театрах есть и классический, и современный репертуар.

В детстве я, как многие парни, занимался боевыми искусствами. Но по соседству с секцией находился кружок танцев. Как-то я услышал музыку после тренировки и решил заглянуть туда. Мне там настолько понравилось, что я сказал родителям: «Всё, ухожу с боевых искусств, иду на танцы». На занятиях я постепенно стал развиваться — и физически, и как артист. Педагог посоветовал пойти в хореографическое училище. Я поступил и вот наконец-то оказался здесь, в НОВАТе.

Выходя на сцену, я уже давно не волнуюсь. Но когда ты ещё неопытный, бывает так, что всё вроде идет по плану, а потом наступает ступор. Волноваться можно и нужно, это даже помогает. Но если тебе страшно — у меня бывало такое, — это хуже всего. Потому что уже неважно, что было в этой мизансцене, она прошла — музыку-то не остановишь. Тебе важно то, что дальше. А что дальше — ты не можешь вспомнить.

Я ещё со школы говорил себе: «Зачем тебе это волнение? Тебе нужно показывать себя, кайфовать от спектакля». И волнение ушло. Если ты много раз выходишь на сцену, тебе легче себя на ней чувствовать. И в определённый момент ты учишься спокойно выбираться из каких-то неудобных ситуаций. Ты знаешь обстановку, да и по тексту уже всё на автомате, так что где-то можно даже сымпровизировать.

Но в балете важна не только техника. Некоторые танцовщики показывают технику, а в актёрском плане не сильны. Самое лучшее — когда в тебе сочетаются и танец, и актёрское мастерство. Этого и нужно добиваться. Это то, что и называется балет.

Есть балеты, в которых я участвую сам (как в «Коппелии»), и те, в которых я выступаю как педагог-репетитор. «Репетиция» в переводе с французского répéter означает «повторение». Это повтор сложных движений, которые надо отточить до определённого мастерства. В репетиционном процессе всё индивидуально — у каждого человека свои физические возможности, но есть определённое движение, которое нужно сделать. И педагог подсказывает исполнение в зависимости от способностей артиста.

Движения в балете — это не просто спортивный трюк, они имеют определённый смысл. Одинаковые движения могут нести разный характер. Артисту надо объяснить, как действовать в контексте либретто. Вообще, главная тема всех балетов — это любовь. И через разные действия происходят признания в любви. Коппелиус предлагает Францу куклу, чтобы он осознал, что к механике могут быть только механические чувства, а настоящие чувства рождаются в живом общении между людьми.

Но либретто символично — не всегда то, что происходит на сцене, можно соединить с литературным источником. Потому что искусство образно. Каждый зритель увидит в постановке что-то своё. Всё зависит от его состояния и от того, что он хочет увидеть.

Я родился в Армении, долго работал и сейчас живу там. Уважаемый Владимир Абрамович Кехман [художественный руководитель НОВАТа] пригласил меня на спектакль «Спартак». После работы над постановкой мне предложили сотрудничать с театром в качестве приглашённого дирижёра, и вот уже идёт пятый сезон. Для меня большая честь работать здесь с суперпрофессионалами. Я очень многому научился в этом театре, потому что русская театральная культура стоит на очень высоком уровне.

Для дирижёра основой является партитура — он задаёт темп, но отталкивается от задумки автора. В балетном спектакле мы также ориентируемся на идеи балетмейстера, потому что хореография — очень изящная и тонкая вещь. Например, «Коппелия» — не мой спектакль, я заменяю своего коллегу. Музыка там лёгкая, но войти в постановку было трудно, потому что нужно очень хорошо знать хореографию.

Дирижёры обычно ходят на репетиции и изучают балетное искусство, чтобы понять, что делают артисты. Это большая работа и длительный процесс. Мы должны создавать максимально комфортные условия для балетных артистов, но с учётом памяток композитора. Всё, что написал композитор, необходимо по максимуму сохранить и помочь артистам понять музыкальную драматургию.

День спектакля всегда сильно отличается от обычных дней. Он имеет конкретный режим, в котором тебе максимально комфортно существовать. Ты должен отдохнуть, морально настроиться и выполнить все необходимые ритуалы. Сейчас я волнуюсь перед спектаклями меньше, чем в начале своей карьеры, но артисту никогда не может быть всё равно. Необходим адреналин, на котором ты выходишь на сцену и благодаря которому происходит эмоциональный энергообмен со зрителем.

Это третья моя версия «Коппелии». Одну ставил в Америке, другую — в Европе. В них кукольный мастер Коппелиус был негативным персонажем. В новосибирской постановке — спектакле, предназначенном для семейного просмотра, — мы решили показать Коппелиуса не только создателем кукол, но и мастером часовых дел, к тому же человеком доброго нрава, любящим и придуманных им кукол, снабжённых часовыми механизмами, и жителей нафантазированного им же городка. Спектакль приобрёл новое логичное завершение. Кроме того, образ «доброго» Коппелиуса соответствует традициям московского Большого театра, искусство которого мне близко. Роль получилась менее стандартной, но ёмкой и интересной для исполнителя Евгения Гращенко, который продемонстрировал блестящую, на мой взгляд, актёрскую работу.

Излишняя декоративность и бутафория музыкального театра драматическим художникам может казаться старомодной. Но музыкальный и драматический театры — это очень изолированные жанры, к которым предъявляются совершенно разные требования.

Классический балет часто основан на сказочном сюжете. Благодаря современным технологиям именно сказочное сейчас возможно. Вопрос в том, насколько это уместно. В классическом балете нет определённого канона, но есть понятие чистоты стиля. Мы старались держаться в этом стиле, соответствовать духу музыки и времени постановки, не вмешиваясь в настроение произведения. В «Коппелии» нам хотелось передать ощущение искусства как фантазии. Мы не использовали радикальных арт-решений, но технологии, на мой взгляд, расширили палитру балетмейстера, художника по свету, дали воздух декорациям.

Главная тема нашей «Коппелии» — это мир мастера кукол Коппелиуса. Спектакль создавался к 70-летию Михаила Мессерера, и он в какой-то степени и является этим Коппелиусом, который, с одной стороны, создаёт игрушечный мир, работая с куклами, и с другой — создаёт мир самого спектакля. Этот процесс происходит на глазах у зрителя: декорация сначала рисуется на сцене в виде эскиза, затем город начинает проступать и наконец проявляется полностью. Получается двойная сказка — это и история, которая рассказывается в самом спектакле, и процесс нашей работы — того, как создавался этот город в нашей фантазии.

Классика сохраняет свое обаяние, потому что каждое новое поколение не только оттачивает на ней свое мастерство, но и ведет с ней диалог с позиций сегодняшнего дня. Это важно. Мы сохраняем наследие, но не так, как это делают в музее. Условно говоря, наши музейные экспонаты можно и нужно «трогать руками». В «Коппелии», кстати сказать, есть одна замечательная особенность: этот балет учит, как важно уметь отличить настоящую, «живую» красоту от имитации и подделки.

Когда наш театр существовал как проект, как идея, он опережал свое время. Мы должны снова вырваться вперед, стать театром XXI века. Это непросто. Здесь всё имеет значение — диалог со зрителем, техническое оснащение, комфорт, творческая смелость. У театра огромный потенциал, и он должен работать на будущее.